Виртуальность правит бал, или постепенное «убийство» физического мира

Георгий Почепцов

Мы всегда подчинялись виртуальностям. Религия и идеология задавали нам правила не только наших поступков, но и наших мыслей.

Причем делали это в определенной степени с нашего согласия, поскольку мы всегда признавали их авторитет над нами. Правда, когда не признавали, то не только нас осуждало общественное мнение, но и государство «огнем и мечом» заставляло нас признавать их правоту.

Если физическое обладает сильным сопротивлением, нельзя мановением руки построить мост, то виртуальное не знает таких границ и ограничений. В нем есть сила возвышения над физическим пространством, которому часто самому приходится подстраиваться под пространство виртуальное, например, признавая некрасивое красивым, скучное— увлекательным, если того требует, например, политика данного момента или общественное давление на индивида.

Виртуальное стоит выше физического, являясь явлением стратегического уровня. Физическое в этом плане становится тактической реализацией виртуального. Можно вспомнить образы героев и врагов в довоенном кино. Каждый типаж сразу виден, их не перепутать. Но это все разные физические реализации того, что задано виртуально.

Виртуальное поднимает людей на борьбу, на революцию, на войну. Чтобы выигрываться, война должна быть справедливой. Враг может быть коварным, но это только усиление его отрицательной сущности. Но это тоже нужно, чтобы доказать силу нашей победы.

Ярким примером такого черно-белого повествования является комикс. Это вновь хотя бы частично связано с его визуальной основой. Телесериалам, создаваемым сегодня на базе комиксов, приходится «разбавлять» эту однозначность, поскольку они уже принадлежат иному жанру.

Погружение в телесериалы меняет страны и общества. Чтобы досмотреть турецкий телесериал с неправильными с точки зрения радикального ислама героями, где жена является владелицей модельного агентства, а муж— моделью, мусульмане из стран, где этот сериал запрещен, едут на отдых в Турцию.

О телевидении сегодня пишут так: «Телевидение управляет нашим вниманием. Конечно, это развлечение, потеха и привлекательность, но это также и очень эффективный коммуникативный инструментарий. Телевидение показывает нам, кто мы есть, за что мы выступаем в обществе и как далеко мы можем уйти в достижении равенства для всех. Исследования показывают, что телевидение как сообщество, церковь и школа помогают нам порождать идеи о нашем мире, формируя наши отношения и представления. То, что мы видим на экране, вводит нас в жизнь людей всех рас, сообществ и классов, влияя на сознание и подталкивая людей к действиям. Многие активисты признают, что Will & Grace заложили основы равенства браков, а Mary Tyler Moore Show запустили феминистский взгляд на мир и поддержали одиноких работающих женщин.

Новостное отражение протестов в сфере гражданских прав сдвинули общественное мнение в сторону причин расового неравенства, в то время как Julia, Good Times и Roots помогли продемонстрировать белой Америке, что значит быть черным в Америке» [1].

Мы живем в мире подсказок, поскольку индустриальные формы передачи информации всегда будут сильнее устного общения. А индустриальные формы передачи виртуального в виде кино и телесериалов делают индустриальным не только саму передачу, но и воздействие, поскольку работают на уровне эмоций, то есть используют то лучшее, что есть в человеческой коммуникации лицом к лицу. Трансляторы эмоций всегда будут сильнее трансляторов просто информации.

Или такой пример использования эмоционального в госуправлении.

Б. Сарнов вспоминал: «В первые месяцы войны обнаружилась полная профессиональная несостоятельность всех советских маршалов. «Первый красный офицер» Клим Ворошилов и создатель Первой конной Семен Михайлович Буденный не могли воевать с танками Гудериана. Необходимо было не только заменить стариков новыми, молодыми командармами, но и как-то объяснить народу, почему легендарные полководцы Гражданской войны, о воинских доблестях которых слагались оды, гремели песни и марши, оказались вдруг профнепригодными. Эту задачу выполнил писатель Александр Корнейчук своей пьесой «Фронт». Пьеса печаталась в «Правде» и по своему значению смело могла быть приравнена к постановлению ЦК. Ходили слухи, что Сталин сам, лично правил текст пьесы, вымарывая одни реплики и заменяя их другими» [2].

В этом случае проявляется еще одна характеристика преимуществ виртуального над физическим. Увольнение командарма с реальной фамилией является разовым актом. Работа с виртуальными командармами распространяется и на всю армию, и на все общество. Более того, этот посыл сверху может выйти за пределы армии и распространиться на другие сферы. Это еще раз доказывает стратегический характер виртуального. В тоже время информационное сообщение о снятии конкретного лица будет лишь тактическим вариантом, который будет иметь гораздо меньшие последствия. Меняя стратегические представления, мы автоматически меняем и тактические. Этим объясняется любовь власти к кино, поскольку там задается правильная с ее точки зрения картина мира, которая всегда из-за ее виртуального характера будет иметь стратегическое воздействие на массовое сознание.

Образование также лежит в этом же ключе. С одной стороны, оно работает с «чистым листом», поскольку знания вкладываются в юные головы вне конкуренции. С другой, знания носят стратегический характер, позволяя в дальнейшем нужным образом самостоятельно интерпретировать действительность, то есть порождая не первичные, а вторичные смыслы.

К. Гаазе так высказался, например, по поводу борьбы с российских властей с Московской высшей школы социальных и экономических наук (выделение наше): «Когда летом прошлого года мой вуз – Шанинку – лишили государственной аккредитации, единственный слух, объяснявший абсурд и нестыковки в процедуре экспертизы и тексте заключения комиссии, сводился к тому, что решение, мол, принято лично главой службы конституционной безопасности ФСБ генерал-полковником Алексеем Седовым. Легендарный чекист, очевидно, еще тогда понял, что враг, настоящий враг, – это не профессиональный оппозиционер, а девочка с томом Бурдьё или мальчик с томом Арендт под мышкой. Сегодня ты читаешь структуралистов, завтра запишешь ролик на YouTube, а послезавтра выйдешь на улицу, чтобы доказать, что ты существуешь и все еще можешь действовать. Кому нужна такая опасная для состояния умов наука?» ([3], об этом генерале с дипломатическим паспортом см. [4]).

Перед стратегическим инструментарием можно ставить стратегические задачи по смене модели мира населения. Сталин активно делал это с помощью кино. Но не только Сталин. США сегодня привлекают молодежь в физматнауки с помощью кино и телесериалов, поскольку исходно поняли, что специалисты уровня PhD у них есть в достатке, но из-за отсутствия американского гражданства они не могут использовать их в лабораториях, работающих в сфере национальной безопасности.

Стратегическим инструментарием виртуальности можно лечить стратегические проблемы, например, в качестве отдельной такой проблемы рассматривается привлечение женщин в эти сферы, поскольку обычно им более интересны гуманитарные науки. В фильмах также одна женская героиня приходится на пятнадцать мужских героев, работающих в таких сферах. В Европе выпускников мужского в этих науках в два раза больше, чем женщин.

Дж. Дэвис говорит: «Когда девочки в формирующие их годы не видят женщин на экране в качестве биохимиков, разработчиков программного обеспечения, инженеров, статистиков, менее вероятно, что они смогут представить такие карьерные пути для себя» [5].

В довоенном СССР молодежь шла в трактористы после фильма «Трактористы» или в танкисты после фильмы «Танкисты». А уже ближе к нашему фильм после фильма «Семь дней одного года» шли студентами на физические факультеты, чтобы стать физиками-ядерщиками.

Тут работают факторы влияния медиа, которые выделили еще в довоенное время Лазарсфельд и Мертон. В своем исследовании, который активно опирался на анализ гитлеровской пропаганды, они выделили три составляющие эффективности воздействия: монополизацию, канализацию и дополнение [6]. Монополизация возникает при отсутствии контрпропаганды, именно так нацисты получили контроль над массовым сознанием немецкого народа. Дополнение состоит в подключении живого общения. В качестве примеров они приводят советские «избы-читальни» или «ленинские уголки». В 1933 году было создано, к примеру, 55 тысяч таких «изб-читален». Недостаточное распространение радио толкало население на групповое обсуждение. И это было дополнением к массовой пропаганде.

Наибольший интерес, с нашей точки зрения, представляет инструментарий канализации, рассмотрение которой они иллюстрируют примером рекламы: «Реклама типично направлена на канализацию уже существующих поведенческих моделей или отношений. Она редко занимается установкой новых отношений или созданием новых поведенческих моделей. Реклама работает, так как обычно имеет дело с простой психологической ситуацией. Американцу, который привык пользоваться зубной щеткой, не так важен сорт зубной пасты, которой он пользуется. Когда модель поведения или общее отношение установлено, оно может быть канализировано в том или ином направлении. Сопротивление будет незначительным. Массовая пропаганда обычно сталкивается с более сложными ситуациями. Она может иметь цели, которые будут противоречить глубинным отношениям. Она будет стараться изменить, а не канализировать существующую систему ценностей. Успехи рекламы могут только усилить провалы пропаганды. Большая часть современной пропаганды, направленной на борьбу с глубинными этническими и расовыми предубеждениями, например, имеют малую эффективность».

И еще одно наблюдение: «Массовая пропаганда, не будучи ни монополистической, ни канализацией, тем не менее может быть эффективной, если работает третье условие: дополнение с помощью личных контактов».

Сегодня медиа система изменилась. То, что нельзя было сделать в сороковые годы, стало возможным сегодня, когда на арену вышли техгиганты. Газета Washington Post пишет: «Экономические и технологические изменения создали медиа среду, которая удовлетворяет точным условиям Лазарсфельда и Мертона для успешной пропагандистской кампании. В прошлом авторитарные режимы работали с государственными медиа, то есть имели монополизацию, чтобы направить пропаганду на использование уже существующих представлений, отношений и страхов, то есть канализацию. В то время как государственная медиа-инфраструктура не существует в Соединенных Штатах, благодаря микротаргетингу с помощью Фейсбука индивидуальные граждане могут оказаться в информационных пространствах, монополизированных одной из сторон» [7].

И еще: «Фейсбук также является машиной для канализации. Людей «обстреливают» на основе интересов, заказов, демографии, политических характеристик — и синергетикой между этими категориями. Фейсбук позволяет политическим кампаниям создавать списки пользователей для направленного воздействия с помощью рекламы. Эти списки обычно опираются на файлы избирателей, предоставляемые партиями или консультирующими фирмами, а также списки электронной почты, полученные от сторонников или от других кампаний».

Мир поменялся, и у нас уже нет возможности вернуться назад в более спокойные и предсказуемые времена. Теперь, наоборот, нас определенно будет ждать скачок неопределенности непредсказуемости, а к таким вещам достаточно трудно подготовиться заранее. И именно от развития виртуальности мы можем получить новые типы неожиданностей.

Проведены также исследования на тему, как фиктивный мир влияет на политические предпочтения читателей/зрителей [8-10]. Оказалось, что в процессе «погружения» в иной мир перенимаются и политические взгляды героев. То есть Советский Союз не зря тиражировал «Как закалялась сталь» или «Молодую гвардию». В случае США те, кто больше книг о Гарри Поттере прочитали, скорее голосовали за Обаму, чем те, кто не делал этого. Объяснением этого феномена стало то, что в мире Гарри Поттере спокойнее относятся к стигматизированным социальным группам, что больше соответствует взглядам демократов, чем республиканцев.

Чем больше люди погружаются в фиктивную действительность, тем больше у них веры в справедливый окружающий мир. И это во многом связано с идеей счастливого конца, свойственного художественной литературе и кино. Люди имеют то, что они заслуживают. Однако это иллюзия, как и эскапизм людей в мир развлечений. Такая иллюзия справедливого мира имеет последствия в виде поддержки тех или иных вариантов политики [11].

Возможные политические последствия таковы: «Если вы верите в справедливый мир, вы скорее всего будете верить и в то, что бедные люди заслужили свою бедность. И неудивительно, что эта модель мира ассоциируется с малой поддержкой программ по борьбе с бедностью. Она также ассоциируется негативным отношением к бедным и поддержкой авторитаризма» [12].

«Игра престолов» дала несколько иной пример, когда вокруг много несправедливости, герои гибнут, то есть это явно иной мир. По этой причине зрители ощутили более низкий уровень справедливости этого мира [13].

М. Аппель считает, что неразвлекательная сфера порождает веру в справедливый мир, развлекательная видит мир более объективно [14]. Зрители, которые больше смотрят телевизор, верят больше телемиру, чем реальной статистике. При этом парадоксально то, что уровень воздействия фиктивных нарративов возрастает со временем [15]. В психологии это именуется «эффектом спящего». В норме уровень воздействия падает со временем, но не в этом случае [16]. Считается, что это может быть связано с тем, что со временем мы теряем знание об источнике нашей информации.

Нарративная информация носит достаточно яркий характер, по этой причине она легко и быстро восстанавливается, когда мы оцениваем риски или планируем свое поведение [17]. К тому же, нарративная транспортация работает в условиях отсутствия контраргументов.

Виртуальность ярче и сильнее воздействует на нас, а поскольку она и дольше хранится в нашей памяти ее воздействие сохраняется с нами. Отсюда должно следовать и поразительное влияние тоталитарной пропаганды, поскольку она также ведется в условиях отсутствия другой точки зрения. Вспомним, что получив даже малый объем чужих радиоголосов советская пропаганда стала терять всю свою силу и мощь.

В этой же плоскости лежит воздействие на зрителей просмотра работы экспертов сериала «Место преступления» [18]. Эксперты на экране трудятся, а в головах у зрителя рисуется картинка того, как следует искать преступников. Исследователи констатируют последствия этого воздействия так: «Эффект криминального расследования описывался в медиа как феномен, проистекающий из смотрения криминалистических телевизионных шоу. Это эффект влиял на присяжных в получении нереалистических ожиданий от криминалистической науки во время расследования, порождая решения по осуждению или оправданию. Исследования показывают, что этот эффект несет предубеждению в пользу защиты, поскольку присяжные менее готовы осуждать при отсутствии определенных криминалистических доказательств» [19].

Для «чистоты эксперимента» следует добавить, что есть и анализы, которые так не считают. Вот их результирующий вывод: «Материал показывает, что, вынося вердикт «не виновен» частые зрители «Места преступления» не более подвержены фактору фильма, чем не столь частые зрители. Фактически, меньшинство зрителей, которые учитывали фильм в своих вердиктах, материал предполагает, что на них не влияли подобные факторы» [20].

Тут, правда, можно возразить, что мы, наверное, не проникаем так глубоко в человеческую психологию, чтобы утверждать уверенно подобное. Не может полученное даже таким путем знание вовсе не иметь эффекта.

Виртуальный мир столь серьезно влияет на нас, поскольку ежегодно растут объемы времени, проводимого у экранов. Взрослые в США в 2019 году достигли уже уровня 12 часов и 9 минут в день. Правда, тут учитывается и то, что человек может сидеть у двух экранов одновременно, что засчитывается дважды [21]. Если мы добавим сюда и время сна, то у человека как бы и вовсе не остается времени на физическую реальность.

Все это вполне естественно, что, перейдя в постиндустриальный мир, растет статус нематериальных объектов, которых мы производим все больше и больше. Есть также набор негативных последствий, например, потеря грамотности у пользователей соцсетей, возникшая, когда все внезапно стали «писателями».

С. Волков сетует по этому поводу, объясняя поголовную неграмотность так: «народу стало доступно как печатное, так и электронное слово, и он активно себя в этой сфере утверждает. Можно вполне снисходительно отнестись к тому, что люди забывают закрывать причастный оборот, ставят лишние запятые или делают ошибку в малознакомых словах и т.д., но пишущий, скажем, «плоцкие страсти», не отождествляя таковые со словом «плоть», вызывает уже несколько более сложные чувства. Совершенно не обязательно помнить определения и свойства местоимений, частиц и предлогов, но не сознавать, что то или иное написание меняет смысл… Сейчас вот, например, не видят разницы между «то же» и «тоже» («так же» и «также»), в употреблении «не» и «ни» (а равно слитным/раздельным их написанием в разных случаях) и т.д. Это стало чуть не всеобщим явлением не только в блогах, но в электронных и даже печатных СМИ (кажется, до книг еще не дошло). Видимо, люди мало читают «нормальных» текстов, а в основном – тексты себе подобных и пребывают в убеждении, что они всё пишут правильно» [22].

В результате возникает и набирает силу новый вид социального управления — с помощью виртуального мира телесериалов. Здесь лидирует как в теоретическом, так и в практическом плане Центр Нормана Лира Университета Южной Калифорнии. Они начинали с интервенций в сериалы «квантов» здорового поведения, причем условием продюсеров было отсутствие вмешательства в сюжет. Сегодня делаются попытки управления не только здоровым поведением, но и множеством проблем социального и политического толка (см. подробнее [23-24]). Например, о предпочтениях консервативно настроенных зрителей говорится, что когда они «смотрят развлекательное телевидение, они выбирают сериалы, которые дают им позитив и имеют героев, с которыми они могут идентифицировать себя» [25]. И эти конкретные сериалы перечисляются, как и сериалы для других политических ориентаций.  

Мир виртуальный окончательно побеждает в наше время мир физический. Если раньше под знаменами борьбы за справедливость менялись миры революционным путем, то теперь все это происходит эволюционным путем, воздействуя на коллективное поведение через экран. Эволюция виртуального победила революцию физического. Мы вошли в мир постепенных изменений, которые идут через голову человека в кресле перед экраном. А он для себя плохого не выберет, только то, что увидит в телесериале.

Источники:

1. Mock J. How Television Can Be a Force for Political Change
2. Сарнов Б. Скуки не было: первая книга воспоминаний, 1937 — 1953.— М., 2004
3. Гаазе К. Чего хочет ФСБ от российского образования и науки
4. Сахаров Е. «Сицилийский» дедушка репрессий. Кто курировал дело «Сети», закрывал Европейский университет и Шанинку
5. Why these Hollywood blockbusters are inspiring female STEM students everywhere
6. Lazarsfeld P.F., Merton R.K. Mass communication, popular taste, and organized social action
7. Young D.G. a.o. Mass propaganda used to be difficult, but Facebook made it easy
8. Littleton H. Professor: Harry Potter Helped Obama Get Elected
9. Gierzynski A. Harry Potter and the Millennials: Research Methods and the Politics of the Muggle Generation.— Baltimore, 2013
10. Gierzynski A. The Political Effects of Entertainment Media: How Fictional Worlds Affect Real World Political Perspectives.— Lanham, 2018
11. Gierzynski A. Don’t give us a happy ending, ‘Game of Thrones’
12. A Happy Ending for ‘Game of Thrones’? No Thanks, Says Prof. Gierzynski
13. Appel M. Fictional Narratives Cultivate Just World Beliefs
14. Appel M. a.o. Persuasive Effects of Fictional Narratives Increase Over Time
15. Kay M. What’s a ‘sleeper effect’ and how does it affect how much money you’re making
16. Gebbers T.a.o. Transportation into narrative worlds and the motivation to change health-related behavior
17. CSI: Crime Scene Investigation
18. Podlas K. “The CSI Effect”: Exposing the Media Myth
19. He A. Average Time Spent with Media in 2019 Has Plateaued
20. Волков С. В стране правит поголовная неграмотность
21. Media impact project
22. New Research: Transgender Portrayals in Entertainment
23. Blakley J. a.o. Are You What You Watch? Tracking the Political Divide Through TV Preferences

© Почепцов Г.Г., 2020 г.