«Минску-2» исполнилось уже три года. За это время критики Минских соглашений не уставали повторять, что они «не работают», а их оппоненты продолжали твердить: «Альтернативы нет». Насколько верны одно и второе утверждения и чем ответит Россия, если Украина пойдет отвоевывать оккупированные Донецк и Луганск, «Апострофу» рассказал журналист ПАВЕЛ КАЗАРИН.
— Вторые Минские договоренности, как и первые, были подписаны в очень непростой для Украины ситуации. Как бы вы оценили результат их заключения три года спустя?
— Сегодня очень часто говорят, что Минские соглашения не работают, не возвращают Киеву контроль над Донбассом. Но, на мой взгляд, они и не могли сработать, потому что такая задача перед ними не ставилась. Их главной целью была деэскалация. Если до их подписания ежедневные потери на фронте составляли двузначное число, то после они сократились и стали до 10 человек в сутки, как бы цинично это ни прозвучало. Ставить в вину Минским соглашениям тот факт, что Донецк и Луганск не вернулись под контроль Киева, на мой взгляд, несколько наивно. Просто потому, что они и не могли этого сделать.
Минские соглашения могут быть как победой Украины и поражением России, так и наоборот. Все зависит от того, в какой очередности их выполнять.
Если Киев проводит амнистию, наделяет оккупированные территории особым статусом, боевики после амнистии проводят выборы без допуска украинских партий, легализуются, и им, боевикам, Москва передает контроль над российско-украинским участком границы, то такой сценарий будет означать победу России и поражение Украины.
Если Минские соглашения реализовать в другой очередности: Москва выводит войска, передает контроль над границей Украине, после этого там проводятся выборы с участием украинских партий, то это будет победа Киева.
Но самое главное: до тех пор, пока нет устойчивой безопасности на линии соприкосновения, а Москва не желает даже говорить о возможном выводе своих подразделений (она, собственно, не признает их наличия там), говорить о каком-то разрешении нынешней войны не приходится.
Главное, что на нынешнем этапе Минские соглашения дают Киеву – это право требовать от третьих стран пролонгации санкций, которые введены против российской экономики. В этом отношении договоренности и время играют в пользу Киева.
— Есть ли основания говорить о том, что мы приближаемся к разрешению конфликта?
— Войну можно окончить и ценой капитуляции, этот сценарий у Киева есть в рукаве в любой момент. Вопрос в том, хочет ли Украина мира ценой капитуляции. Что же касается других возможных сценариев, которые предопределяют победу Киева, мы должны понимать следующее: пока враг (а нашим противником являются не вчерашние шахтеры и трактористы, взявшие в руки автомат Калашникова в поисках социального лифта, а Москва) не ощущает себя побежденным, пока не считает, что уровень издержек за разжигание войны на Донбассе недопустимо высок, ждать от него каких-то шагов навстречу невозможно. Вы не можете установить мир только потому, что вам этого хочется. Если Украина с оружием в руках не может войти в Донецк и Луганск, то ей приходится искать компромисс. И вторые Минские соглашения – это одна из его форм. В нынешней своей форме это не приводит к миру, зато дает пролонгацию санкций против страны-агрессора.
Если нам кажется, что Россию можно было заставить подписать более выгодное для Киева и менее выгодное для Кремля мирное соглашение, то это иллюзия. Украина ни к чему не может принудить Россию. Это могут сделать Вашингтон или Брюссель, да и то с большим знаком вопроса, потому что современная Россия – это мощное ядерное государство. Оно изрядно обеднело с 2014 года, но все же довольно крепко стоит на ногах. Его армия изрядно больше украинской, а экономика – намного мощнее. Может ли Украина предложить более выгодную для себя альтернативу, исходя из собственных гипотетических желаний? Быть может, нет. Являются ли они безальтернативными? Альтернатива им появится в тот момент, когда Москва под влиянием экономической или какой бы то ни было еще конъюнктуры будет искать возможность передоговориться. Либо же – когда давление на Москву со стороны европейских столиц или Вашингтона усилится.
— Вы считаете Минские договоренности безальтернативными?
— Я не склонен говорить, что они безальтернативны вообще. Но для того, чтобы окно возможностей для появления такой альтернативы открылось, должны измениться стартовые позиции. Стартовая позиция Москвы должна сосредоточиться вокруг тезиса, что участие в войне на Донбассе против Украины ей невыгодно настолько, что она готова искать компромиссы.
— За последние десятилетия Россия инвестировала в несколько горячих точек, которые потом превратились в замороженные конфликты. По вашему мнению, ожидает ли Донбасс ожидает та же участь?
— Использование Россией замороженных конфликтов – история далеко не новая. Мы можем вспоминать все прецеденты 20 века, начиная с событий гражданской, советско-финской войны, когда была создана Финская Демократическая Республика. В 1990 году появилась концепция, получившая название «доктрина Лукьянова» в честь главы Верховного Совета СССР. Он говорил о том, что если в какой-то стране появляются центробежные настроения и она хочет покинуть Советский Союз, то центр должен делать ставку на те регионы внутри этой страны, которые исполнят роль сепаратистов второго порядка. То есть если какая-то страна захочет отделиться, то нужно найти внутри нее регионы, которые хотят с нами остаться, и подкармливать их. Именно так появилось Приднестровье, также Москва много инвестировала в конфликт в Карабахе.
Будет ли конфликт на Донбассе замороженным? Мы не суверены на оккупированных территориях. Мы не способны принимать решения об их судьбе. В единоличном порядке это способна сделать страна-оккупант, в данном случае – Российская Федерация. Если она пойдет на замораживание конфликта, у нас останется два варианта: смириться с этим статус-кво либо объявить полномасштабную военную операцию и попытаться таким образом восстановить контроль. Но, честно говоря, с учетом примеров Иловайска и Дебальцево у меня есть большая уверенность, что в окопах по ту сторону линии разграничения мы встретим не каких-нибудь донецких трактористов или шахтеров, а кадровую российскую армию, может быть, без знаков отличия. Или же какие-нибудь частные российские военные компании. Россия будет вкладываться в этот конфликт по полной потому, что воспринимает компромисс как слабость. И уж тем более если Украина военным образом продавит линию на оккупированном Донбассе, Москва будет воспринимать это как собственный проигрыш.
Превратится ли Донбасс окончательно в оккупированную территорию или, наоборот, Россия попытается любыми способами вручить его Киеву, перевязав георгиевской ленточкой, зависит в первую очередь от Москвы, а не от Киева.
- dsq_needs_sync:
- 1
