ЧЕЛОВЕК В РАЗНЫХ СИСТЕМАХ УПРАВЛЕНИЯ МАССОВЫМ СОЗНАНИЕМ (часть 1 и 2)

АВТОР: ГЕОРГИЙ ПОЧЕПЦОВ

Человечество живет в трех пространствах одновременно: физическом, информационном и виртуальном. Эти пространства взаимодействуют и компенсируют друг друга. Сакральные боги виртуального пространства, например, компенсировали страхи и неизвестность физического пространства, давая человеку более спокойное существование. Идеологические “боги” советского виртуального пространства вели людей к своему варианту рая под названием коммунизм. 

Современное виртуальное пространство, опираясь на телесериалы, акцентирует внимание к будущему, которое по сути потеряно в нашей сегодняшней жизни. В телесериале “Ханна” ЦРУ создает группу убийц, в списке будущих жертв которых люди только до 30 лет. Директор этой программы, отвечая на недоуменные вопросы, говорит, что так они управляют будущим. В большинстве телесериалов будущее выглядит достаточно мрачным, где главной чертой является контроль над каждым гражданином.

Виртуальности прошлого возникают для управления большими массивами людей путем страха наказанием за неправильное поведение с помощью всезнающих и всевидящих богов. Возникшими после неолитической (аграрной) революции большими массивами людей надо было управлять, и большие боги возникают именно в этот период. Это такая система вселенского “полицейского”, которому можно было и пожаловаться на свою жизнь.

Советская виртуальная героика, реализуемая в литературе и искусстве соцреализма, должна была порождать повтор поведения на уровне отдельного человека, программируя правильное поведение и блокируя неправильное уже не за счет страха, а за счет присоединения к высшим ценностям. В реальном мире нам интересно увидеть именно виртуальность, поскольку она как бы лучше и выше реальности. По этой причине реальность часто усиливают материальными приметами виртуальности. Парад, например, это цветы, музыка, улыбки как знаки, “вставленные” в физическую реальность… Самыми интересными новостями всюду являются рассказы о жизни представителей виртуальной индустрии – актеров и режиссеров. 

Можно управлять чисто физическим инструментарием, как это делали в концлагере. Здесь объектом управления становится тело человека, с помощью которого человека заставляют быть послушным. Можно управлять информационным инструментарием, воздействуя на человека логикой сообщения, однотипно делая его послушным только через его разум, а не тело. 

И можно управлять человеком с помощью множества типов виртуального инструментария. Примером ее может служить любовь/борьба по отношению к памятникам: поставить памятник, снести памятник, поскольку хоть памятник и материальный объект, но его символическое значение важнее. Сносы памятников носят болезненный характер из-з производимого ими разрушения символической системы, что происходит сегодня в США как определенная подготовка к коррекции модели мир. Или, наоборот, процесс недавней установки памятников в России Ивану Грозному [1], Сталину [2], Примакову [3], который знаменуют смену политических приоритетов, их фиксации на новом уровне. Все эти памятники отнюдь не отражают прошлое, это памятники настоящему, принимающему новые формы при наступлении новых исторических периодов. Получается, что мы вообще не живем в окружении прошлого, а только в символах настоящего, которое иллюстрируется прошлыми примерами.

Раньше мы могли любить прошлое за его постоянство, теперь власти любят прошлое за то, что из него делают помощника власти сегодняшней. В прошлом можно найти все, чтобы настоящее выглядело как продолжатель правильной линии, идущей из глубины веков. Дверь в прошлое всегда открыта настежь, потому что там можно найти все.

Однако все это как символический “памятникопад”, так и символическое “памятниковозрождение” сопровождается естественным политическим недовольством части населения. Вот, что говорится об Иване Грозном, который внезапно вдруг стал так важен: “Новый памятник создал скульптор Василий Селиванов. Изначально его должны были поставить в городе Александрове (Владимирская область), который вырос на месте Александровской слободы, куда царь в 1564 году удалился из Москвы на время опричнины. Однако из-за возникшей общественной дискуссии открытие несколько раз переносили, а один раз памятник даже убрали через час после монтажа. В конце концов местные власти отказались от установки и скульптуру отвезли в Москву. До сегодняшнего дня единственный памятник Ивану Грозному стоял в Орле, где вокруг его установки также развернулась дискуссия. Противники выступали против «канонизации» царя, указывая, что в годы его правления были убиты десятки тысяч людей, сожжены и разграблены десятки городов, в том числе Великий Новгород, а Русское государство проиграло дорогостоящую Ливонскую войну. Однако губернатор Орловской области указал, что памятник появился в Орле, поскольку город был основан именно по указанию Ивана Грозного в 1566 году [1]. 

Памятник почти современнику – Е. Примакову открыли в Москве в присутствии В.Путина. Еще один памятник Примакову открыли в Белграде, и, хотя реально это оказался всего лишь бюст в российском центре науки и культуры, но факт такой был [4]. То есть установка памятников такой же мощный символический инструментарий, как и их снос. В случае Примакова при этом цитируется разворот его самолета над Атлантикой как пример анти-западного курса, который может легитимизировать решения нынешней власти. Примаков как бы умер, но дело его живет…

Виртуальность формирует/оформляет реальность с целью увеличения эффективности воздействия. Реальность состоит из массы случайностей, в которых может все потеряться. Виртуальность позволяет объединить эти случайности в единый структурированный ход.

Нам встретился интересный пример того, как режиссер  А. Сокуров учил Ельцина “грамотно” подавать заявление о выходе из КПСС. Приведем длинную цитату: “Я спросил его, будет ли он выступать? Обязательно, говорит он. Я засомневался, дадут ли ему слово. Он почему-то был уверен, что ему дадут слово. Я спросил его, у вас есть с чем выступать? Да, отвечает. Я должен буду уйти, а как это сделать? А комната, в которой мы разговаривали, была самой большой комнатой. Там стоял стол, вокруг стола стулья. Я попросил принести лист бумаги. На этом листочке я нарисовал план зала и трибуны дворца съездов, по памяти, конечно. И сказал, что ему нужно настоять, чтобы его посадили с левого края, если смотреть на сцену. Поближе к трибуне, к президиуму, на второй, максимум третий ряд и рядом с проходом. Зачем, говорит он. Если вы соберетесь это сделать, вы не разрушите свое состояние, пока так коротко дойдёте, взмахнете по этим ступенькам, скажете то, что надо, а дальше уже пойдёте туда… Куда нужно. Он очень внимательно слушал. Стол отодвинули, поставили стулья в два ряда, ну как бы ограничения и направление движения, обозначили выход из зала. Я ему сказал все, что надо сказать. Ну как режиссёр я это делал, по-человечески, чтобы придать решительности. Все, что надо скажите, что передать — отдавайте там при всех и дальше идите в зал, уходите. И учтите, что дверь может быть заблокирована. Поэтому, вы когда сядете, вы так краем глаза посмотрите, какая из дверей остается открытой. И ни в коем случае не оборачивайтесь, когда все закончится, что бы вам не говорили, что бы вам не кричали, что бы не происходило в зале — вы просто идёте, не оборачиваясь. Но вы сначала ногой дверь пните, чтобы проверить, что она открыта, а потом уже локтем, как бы не касаясь ручки. Чтобы не получилось, что он заперт, чтобы не биться унизительно в закрытую дверь, если она окажется запертой. А будет оборачиваться, пока идет, или перед закрытой дверью — будут смеяться. Борис Николаевич раза три или четыре между теми стульями прошел, и мне было важно, как он держит подбородок, чтобы он не шел слишком строевым шагом, чтобы он шел спокойно, уверенно, чтобы не очень широкий шаг был. Потому что надо, чтобы он не очень быстро ушел, он должен был выйти без суеты. Чтобы не было побега. Эту часть он выполнил идеально, это видно по хронике. Репетировали до мелочей. Вплоть до того, что, уходя, ему можно расстегнуть пуговицу на пиджаке“ [5].

Как видим, для красоты истории тоже нужен режиссер… А также усердный ученик… И тогда случайное становится системным, то есть неопровержимым. История все время воссоздается, поскольку мы можем сдвигать фокус общественного внимания с одного политика на другого, тем самым обозначая сегодняшнюю преемственность того, что идет прямиком из прошлого.  

Виртуальное строительство в ряде случае становится пропагандой, когда его берет в свои руки государство. Если в песне пели “мы рождены, чтоб сказку сделать былью”, то пропаганда действует наоборот – из были делает сказку. И самое интересное, что человек, даже взрослый, верит именно сказке-пропаганде. Хочется вспомнить Вячеслава Иванова: “Обезьяна сошла с ума и стала человеком”.

Кино + Пропаганда сильнее, чем каждая из этих частей в отдельности. По этой причине и сталинское, и постсталинское время было столь внимательно к кинопроизводству. Они должны были понимать это как активный процесс порождения социальной памяти. Индивидуальная память может быть любой, но социальная память должна работать не столько на прошлое, сколько на настоящее и будущее. Фильм о войне повествует не о том, что было, он учит, каким должен быть человек в следующей войне. Если генералы, как известно, живут прошлыми войнами, то население, наоборот, должно быть готово к войне будущей. И такая подготовка является одной из целей государственной виртуальной политики.

Виртуальный продукт – это долгоиграющий продукт. Он направлен на сегодняшнее, а еще больше на завтрашнее поколение. Газета работает только сегодня, поскольку завтра новости будут уже другими. А вот произведения литературы и искусства сохранятся. Можно сказать еще так: новости интерпретируют действительность, а искусство ее создает. И чем ближе это искусство к массовому сознанию (типа кино), тем эффективность его воздействия больше.

Памятники (еще один долгоиграющий продукт) сносят для того, чтобы на их место поставить новые. Человек не может жить без символов, поскольку в них кодируется социальный опыт одних поколений для передачи его другим. Бесконечное количество памятников Ленину, стоявших повсюду в СССР, представляли собой ментальную защиту всего и каждого от врагов. Это было почти первобытным ритуалом определенного рода колдовства.

Придуманное всегда сильнее и эффективнее реального. Оно не может иметь ни отклонений, ни ошибок. Это как “эталонный метр”, которому должна соответствовать, но часто не соответствует реальность. И этот “эталонный метр” хранится не в какой-то палате мер и весов, а постоянно реализуется в литературе и искусстве, и особенно в кино, поскольку это не только наиболее наглядная реализация идеала, но и инструментарий по его созданию и что особенно важно – обновлению. Мозги обновить сложно, но их внешнюю приставку в виде кино или телесериала вполне возможно.

В действительности мы видим только то, что нам подсказывает виртуальность. Чем сильнее построена виртуальность, тем сильнее оказывается и реальность. В советской Песне о Родине на слова Лебедева-Кумача, есть квинтэссенция советского нарратива:

Над страной весенний ветер веет, 
С каждым днем все радостнее жить, 
И никто на свете не умеет 
Лучше нас смеяться и любить! 
Но сурово брови мы насупим, 
Если враг захочет нас сломать. 
Как невесту, Родину мы любим, 
Бережем, как ласковую мать!

Потом уже этот главный нарратив разойдется на сотни мелких, но в каждом из них должна быть сохранена главная система координат. Государство всегда было и будет главным символическим игроком. Сказал товарищ Сталин “жить стало лучше, жить стало веселее”, и это становится главной официальной характеристикой времени для поколений. Сказал товарищ Брежнев “Экономика должна быть экономной”, и всем стало еще лучше. 

Прошлое должно цементировать настоящее, быть его фундаментом. Люди прошлого об этом даже не задумывались, что мы будем “играть” ими в своих сегодняшних целях. Но реальное прошлое так пластично, что даже Оруэлл отдыхает. Именно поэтому прошлое все время мимикрирует под задачи настоящего. А цели и задачи настоящего так часто меняются, что прошлое просто мелькает перед глазами своими трансформациями.

Государству по своей природе приходится еще заниматься строительством будущего, хотя оно этого особо и не умеет делать, и часто даже не хочет. Оно может строить заводы и фабрики, то есть материальную сферу. Но для будущего самое главное – это смена нематериальной сферы. Это новые смыслы и новые мозги, которые придут вместе с ними. 

Без новых смыслов нет и не может быть будущего. В него просто не пускают со старыми смыслами, которыми сегодняшние политики “прикрывают” свои прегрешения. Они напряженно строят то, что будет никому не нужно тогда, но необходимо им сейчас для демонстрации их бурной деятельности во благо народа.

Государство “задавлено” проблемами прошлого и настоящего, его взгляд обращен назад в этот вал нерешенных проблем. Министерства будущего нет ни в одном государстве, поэтому будущее должно рождаться само. Единственный пример – это США, где в армии сделали командование будущего, которое направлено на скорейшую трансформацию вооруженных сил. Поскольку потенциальные противники – Китай и Россия – уже хорошо изучили все возможности их нынешней армии, она должна быть трансформирована на армию следующего поколения, которая станет для них недостижимой.

Человек живет сегодня, не завтра и тем более не послезавтра. И как раз сегодня государство не может ему адекватно помочь, что продемонстрировала реакция на коронавирус. Ни одна система здравоохранения не смогла продемонстрировать к нему готовности. Ни одна политическая система не выдержала экзамена.

Человек не может жить один. По сути, он все время сверяет свои мироощущения с государственными. И, когда они расходятся, он хочет, чтобы у него все было как у государства. Поэтому мы часто живем в придуманной кем-то жизни. И это тоже очень важно, так как любые рывки вперед движимы виртуальностями.

 Д. Быков, например, назвал СССР страной, которую придумал Гайдар. И, по сути, в СССР действительно было очень много придуманного, соответственно, эстетически красивого. СССР в результате был более привлекателен в виртуальном пространстве со множеством “огрехов” в пространстве физическом.

Быков приводит три базовые советские мифологемы, причем приписывает их именно Гайдару:  

– “Первое: у нас очень большая и очень добрая страна, которая непрерывно о нас заботится. Разумеется, она подбрасывает нам разные испытания, но она всё время зорким отеческим глазом за нами следит и в критическую минуту спасёт” [6],

– “Гайдар любит не просто войну, Гайдар любит творческого, книжного, задумчивого, романтического ребёнка. Ребёнка, который совершенно не приспособлен к жизни, который приспособлен к войне, а на войне умеет только одно — очень быстро погибнуть за правое дело. Так вот, этот книжный, романтический ребёнок и есть настоящий герой Гайдара, потому что он в Гайдаре сидит очень глубоко”

– “И третья вещь, которая и привнесена Гайдаром в советский миф, которая и сделала так, что мы Гайдара до сих пор любим. Гайдаровский мир полон добра, как это ни странно, причём абсолютно щедрого”.

Гайдар построил виртуальный Советский Союз, включив туда все лучшее, что мог придумать. Это принципиально виртуальный мир, который даже по законам жанра имеет право не походить на реальность. Гайдар выстроил сильную и мощную виртуальность, которая жила в головах детей, защищая их от “анормальностей” мира взрослых.

Кстати, и пионерская организация была такой же придуманной виртуальной структурой, необходимой для группового взросления ребенка, поскольку в любом случае она готовила его к будущей жизни. Другое дело, что она с неизбежностью стала мини-ссср, повторяя все его недостатки. Сбор макулатуры и металлолома, политинформации часто делали саму учебу второстепенным делом.

Д. Быков высказался о советской власти так, что она была плохая, но ее убила еще более худшая: “я очень многое ненавидел в Советской власти. И в школе советской мне было плохо. Но я увидел и понял то, что Советская власть убита не чем-то лучшим, а чем-то худшим, чем она. Она убита не свободой, она убита энтропией, ленью, жаждой обогащения, эгоцентризмом разнообразным. Она стала жертвой распада, а не улучшения. Я это всегда понимал. Поэтому у меня довольно рано начались ссоры с моими более либеральными друзьями. Советская власть напоминала мне уже в те годы нашей молодости престарелую училку с ее авторитаризмом, с ее ограниченностью. Но эта престарелая училка как-то еще сдерживает страшные рефлексы класса. А вот когда она умрет, класс разгуляется окончательно. И всех непохожих убьет вообще”.

И еще одно его проясняющее высказывание уже из интервью: “Я не говорю, что Советская власть хороша. Я просто говорю, что сейчас хуже. Система определяется уровнем ее сложности. Мера ее свободы – это мера ее многоэтажности, щелястости, замысловатости ее конструкций. Советская власть была временем сложных текстов, например, таких, как поздний Трифонов. Для того чтобы расшифровать роман “Старик”, нужно потратить вчетверо больше места, чем занимает сама эта небольшая вещь. Сегодня такая вещь немыслима. Есть подражание Трифонову, но нет попытки действовать его методами. Мы живем в очень примитивное время. “Крымнаш” – это абсолютная антисоветская идея. Это выплеск, кстати говоря, звериного национализма. И правильно сказал Глеб Павловский, что они пытаются построить империю даже не до Ленина, а до Петра. Это верно. Они хотят вернуться в допетровскую Русь. Ну, пожалуйста” [7].

Политика всегда ведома виртуальностью.  Все человеческие свершения тоже приходят из нее. Все лишения строительства нового оправдываются ею. Советский человек всегда больше жил виртуальностью, чем реальностью. Это и погубило Советский Союз, поскольку его реальность резко отставала от его же виртуальности. Она и должна отставать, но слова и дела не могут расходиться слишком стремительно, чтобы между ними не образовывался гигантский разрыв, который нечем заполнить. СССР не смог описать будущее, которое строил.

Сегодняшняя виртуальность нацелена в основном на развлечение. Это занижение ее уровня и ее возможностей. Раньше в виде религии или идеологии она правила миром, управляя индивидуальным и массовым сознанием. Это были жесткие системы виртуальности, которые время от времени вступали в противоречие с конкурирующими религиями и идеологиями, разрешая это противоречие войной в физическом пространстве. Они убивали, движимые благими намерениями.

Мы живем в мире, построенном для нас другими. Характерной чертой этого мира является развернутость компаса вины за свою плохую жизнь на нас самих. Мы всегда сами виноваты во всем. А все, кто говорят с нами, это наши спасатели/спасители. Сначала это были представители религии и идеологии, теперь это политики. Первые были “жрецами”, сегодняшние выполняют ту же функцию. А жертва у них одна – мы с вами.

Есть специалисты по строительству таких миров для массового сознания и по удержанию внимания на них. Это, к примеру, спичрайтер, кстати, ими когда-то были и писатели, когда их еще именовали властителями дум. Например, А. Бовин был “автором всех известных «сентенций» Брежнева: «Экономика должна быть экономной», «Мы встали на этот путь и с него не сойдём». Независимая позиция Бовина привела к его мирному «изгнанию» в газету «Известия». «Коммерсант» приводит легенду, которая гласит, что на какой-то дружеской вечеринке его спросили, читал ли он последнюю речь Леонида Ильича. 

«Что значит „читал“? Я её писал», — ответил Александр Бовин и на следующий же день начал новую карьеру — политобозревателя газеты «Известий»” [8].

Избыток информации, который сегодня окружает человека, поднял статус всех подобных специальностей, способных остановить внимание аудитории. Здесь вновь никто не говорит о достоверности, а только о внимании. Побеждает тот, кто удержит внимание. Но это сентенция из мира развлекательности, которую взяли на вооружение политики. По этой причине сегодняшние выборы становятся примером не столько демократии, сколько развлечения, способного увлечь избирателя за собой. Избиратель находится в функции зрителя, выбирающего телесериал.

Часто “строители миров” переносят увиденное в других краях к себе. Кстати, пресс-секретарь Горбачева А. Грачев вспоминает, что в Праге успели поработать многие из окружения М. Горбачева, включая и вышеупомянутого А. Бовина: “Прага, где размещалась редакция международного журнала «Проблемы мира и социализма», патронируемого Международным отделом ЦК КПСС, в середине 60-х годов стала местом теоретических диспутов и политических консультаций между еврокоммунистами Запада (итальянцами, испанцами и неортодоксальным крылом ФКП) и Востока Европы. Задуманный как директивный орган мирового коммунистического движения, журнал превратился в рассадник идеологической ереси и одновременно в центр формирования кадров для будущей демократической революции внутри СССР. Именно с «духом Праги» оказались связаны политические биографии и самого Горбачева (его самым близким другом, с которым он делил комнату в студенческом общежитии МГУ, был будущий идеолог «пражской весны» Зденек Млынарж), и большинства членов его будущего интеллектуального окружения – Анатолия Черняева, Георгия Шахназарова, Вадима Загладина, Егора Яковлева, Георгия Арбатова, Александра Бовина” [9].

И во времена подавления пражской весны: “Анатолий Черняев, находившийся в эти дни в Праге в редакции международного коммунистического журнала, рассказывал, что подобные драматические сцены разыгрывались в эти дни и ночи во многих квартирах его советских коллег: «Сашка Бовин, будущий спичрайтер Брежнева, мобилизованный для написания пропагандистских листовок, днем вымучивал из себя мерзкие тексты, а по вечерам приходил ко мне на кухню пить и плакать от стыда и отчаяния».

А также мнение по поводу важности диссидентов внутренних или внешних: “Годы спустя во время одной из наших неспешных совместных прогулок я спросил Александра Яковлева, кто, по его мнению, оказался больше прав в приближении краха режима — диссиденты или внутренние реформаторы. Яковлев ответил, не задумываясь, как на вопрос, давно выясненный для него самого: «Делить нас нелепо. Нужны были и те, и другие. Без них нас, может быть, и не было бы, по крайней мере в таком количестве, — ведь они скребли нашу совесть. Без нас они бы ничего не добились». Горбачев на этот же вопрос ответил вопросом: «А разве мы не стали диссидентами, когда затевали перестройку внутри брежневского Политбюро?»” (там же). 

От спичрайтера до политтехнолога, все строители вымышленных миров, вспомним, кстати, и CambridgeAnalytica с ее спецами по выборам Трампа, должны ощущать мозги других людей, творчески понимать, на что они среагируют. Сегодня мы стали знать гораздо больше об этих механизмах, но все равно принимаемые решения остаются в основе своей творческими. Поскольку мы лишь думаем, как хорошо понимаем других, а так ли это на самом деле никто не знает.

Эволюционный биолог А. Марков говорит: “Соответственно, у нас развита система реконструкции мышления, мыслей и намерений других людей. Она работает настолько мощно, что мы применяем ее далеко за пределами ее применимости. То есть нам легче всего интерпретировать любое событие, происходящее вокруг нас, в терминах чьих-то намерений и желаний. Если человеку в лицо внезапно подует холодный ветер, то человек подумает: враждебная сознательная сила решила сделать ему гадость. И такое приписывание всему сознательных намерений — первое, что делает наш мозг” [10].

И еще: “Если бы для общества однозначно были выгодны просвещение, наука, грамотность и логичность, то было бы прекрасно. Но, к сожалению, в очень многих странах тем, кто управляет обществом, совершенно невыгодно, чтобы люди были разумными и рациональными, ведь ими гораздо труднее управлять. Любой диктатор хочет, чтобы его подданные ходили по струнке, молились какому-нибудь богу и верили в единую идеологию. В таком обществе гораздо легче иметь рейтинг 95%, чем в обществе думающих людей. Поэтому еще большой вопрос, кому что выгодно” (там же).

Правда, следует признать, что мы всегда преувеличиваем роль этих так называемых “думающих людей”, поскольку и они думают не только мозгами, но и телом, не только разумом, но и телевизором, не только рационально, но и эмоционально. И самое главное, они одиночки, которые слабо способны к объединению с другими. Они – это мы, которых перехвалили за нашу разумность.

Если есть инфраструктура управления мировой экономикой, но точно такие возможности есть и у структуры мировой информации, и особенно удачно это получается у мировой виртуальной индустрии, поскольку ее мощь сконцентрирована в одной точке – на Западе. Информационные потоки концентрируются вокруг одних тем и полностью обходят другие. Единое видение мира определяется не столько со стороны физического пространства, сколько со стороны виртуального пространства, задающего распределение внимания человечества. Внимание стало новой важной категорией, когда информации стало слишком много. Но внимание – это не только привлечение, это и “глушение” всей другой информации, которая окажется никому не нужной. И важная информация легко  теряется среди себе подобных как иголка в стоге сена.

Обычный человек видит и читает только то, что должен увидеть и прочитать.“Меню” доступного и возможного всегда в чужих руках. Это делает школа, это делает государство, это делают медиа, – все они являются механизмами для фильтрации информации. Пропаганда требует, чтобы видел многократно то, что должен увидеть. Демократия делает тот же повтор, только заставляя тебя поверить, что это все очень важно. И то, и другое является внешним принуждением. Только в случае “демократической пропаганды” ты смотришь потому, что тебе тоже внушили, что это важно, только это принуждение идет смоделированным, что это твое собственное желание и применение. Это два разных лозунга условной кампании: “ты должен увидеть это” в отличие от “я должен увидеть это”. Понятно, что втором случае мое желание явно будет сильнее.

Неинформационной аналогией этого же процесса является противопоставление сбора грибов в лесу – покупке их в магазине, когда, например, как в США, все грибы приходят только из магазина, никто не собирает грибов в лесу. Они есть, они видны, но люди боятся их брать, чтобы не отравиться. Лишь магазин имеет доступ со своей продукцией в дом американца. Точно так приходит в дом информация, отобранная и упакованная в соответствии с политическими предпочтениями владельца массмедийного магазина.

Если информация стала продаваемым продуктом, то она соответственно в результате потеряла не только свой объективный характер (соответствие действительности), но и свой субъективный характер (эмоцио против рацио). Наш мир из четырех стен открыт для информационных ветров, но нам обычно хватает своего домашнего вентилятора…

При этом сама по себе реальность существует принципиально вне информации, чем в сильной степени способствовала эпоха постправды, уничтожившая значение настоящей реальности, как ее видели прошлом. Теперь реальностью становится все то, о чем говорят. И чем больше будут об этом говорить, тем реальнее будет выглядеть.

П. Померанцев увидел начало потери реальности уже с 50-х годов: “Попытки сеять недоверие начались примерно с 1950-х годов. И это процесс, связанный с раздроблением медиа. Когда-то была одна ВВС, которая говорила тебе: «Вот ваша реальность». Нам предлагалось понимать ее при помощи определенных моделей, метафор, структур. Потом эта «картинка» начала дробиться — вплоть до мозаики социальных медиа. Ясность начала теряться. Идея объективной реальности связана с принципами эпохи Просвещения. А теперь происходит надлом: мы больше не можем согласиться с тем, как определять, что такое реальность” [11].

Реальностью становится то, о чем говорят, ее как бы порождает обсуждение. По этой причине институт цензуры был очень важен в Союзе. То, о чем молчат, не является таким страшным, как то, о чем не молчат. В Союзе много себя хвалили и мало критиковали, а этого недостаточно для движения вперед, в результате получилось топтание на месте.

Российские митинги в Хабаровске является подобного типа примером замалчивания: “Прежде пропагандисты старались предлагать собственную интерпретацию происходящего, рассказывая, что на антиправительственные митинги никто не пришел, ну разве что маргиналы, шпионы и майдауны. Когда весь город на неделю вышел на улицу, телевидение охватила внезапная немота. Для происходящего просто нельзя придумать какого-то объяснения, которое не противоречило бы официальной версии о триумфальном обнулении. Теперь мы знаем, как закончится затянувшееся на шесть с половиной лет «аналитическое шоу» об Украине:в студии Владимира Соловьева однажды не окажется ни операторов, ни зрителей — все уйдут на демократический митинг”  [12].

Реальность может  быть говорящей, а может быть молчащей. Последней помогают медиа, если хотят привлечь к ней внимание. Реальности трудно достичь победы без помощи виртуальности. Поскольку именно виртуальность дает понимание, что же такое происходит с реальностью. Мы даже часто пользуемся примерами из виртуальности для этого, вспоминая литературных героев или фильмы, которые, как нам представляется, лучше толкуют живую ситуацию, чем сама жизнь. С другой стороны, есть фраза – “как в кино”, разрушающая любую реальность, поскольку совершает приравнивание ее к виртуальности.

Трансформация действительности может идет и сквозь поддержание в социуме противоположных мнений, а не только сквозь усиление одного, как мы привыкли думать о пропаганде. Вот мнение аналитиков РЕНД:  “Целью России является создание иллюзии глубинного раскола между такими людьми, как вы, и людьми, которые не такие, как вы, чтобы вы не могли ни  в чем найти согласия. Россиян не волнуют конкретные детали наших социальных и политических проблем, когда они троллят американцев. Их целью является поставить людей друг против друга вне зависимости от их идентичности и политических представлений. По этой причине Россия пытается проникнуть одновременно и в Black Lives Matter и в белых националистов  онлайн. Мы не знаем, как сработают эти усилия, но знаем, что Россия пытается разделить американское общество, порождая экстремистские взгляды. Современная политическая среда вместе с особенностями соцмедиа делает борьбу с этими усилиями не такой простой” [13]. 

И в прошлое, и в будущее, а они всегда, в первую очередь, виртуальны, поскольку дают возможность любых трансформаций самих себя, смотрят под углом зрения, позволяющим сделать из этой виртуальности то, что нужно сегодня. Ни прошлое, ни будущее нам неизвестны, поэтому здесь у виртуальности полностью развязаны руки. Кстати, со времен СССР мы активно вмешиваемся в свое прошлое: одних людей убираем со сцены, других – активно лоббируем. Как писал Оруэлл: кто управляет прошлым, тот управляет будущим…

Прошлое никогда не уходит, что оказал “памятникопад” в США. Э. Томпсон профессор в сфере преступлений в сфере искусства, считает, что статуи несли не благие пожелания, а были тактикой устрашения: “Статуи всегда говорили о власти. С самого начала искусства возникли статуи правителей, которые несли месседжи, напоминающие людям, кто главный” [14].

Памятники летят с постаментов, когда этому некому воспрепятствовать. Так могут делать, чтобы успокоить возбужденную толпу. Или поставить точку в физическом пространстве, чтобы потом переформатировать пространство символическое. Достигнуть баланса физического с символическим. Просто выпустить пар…

Но это перепутье перед трансформацией прошлого, а менять прошлое очень любят политики, пока они у власти. Потом приходит следующее поколение политиков, которое снова начнет строить прошлое. Поэтому прошлое всегда является никогда не прекращающейся стройкой…

Такой же стройкой без конца является и будущее. Как и прошлое оно тоже является не самостоятельным временем, а продолжением настоящего.  Важное сегодня автоматически переносят и делают важным и в прошлом, и в будущем, которые рассматриваются политиками просто как “филиалы” настоящего, поэтому они хотят управлять ими и реально делают это. 

Сегодняшний американский взгляд в будущее, опирающийся на протесты, Д. Коцюбинский, например, считает весьма условным: “Вместо того, чтобы предложить по-настоящему новый проект и добиться для его реализации соответствующей широты общественной свободы – протестующие подменяют позитив негативом, а расширение свободы – усилением запретов. Это как раз то, что происходит сегодня в США. Все идейные кирпичики, из которых строится нынешний революционный, он же «прогрессистский», нарратив – начиная от антирасизма, продолжая феминизмом и прочей «позитивной дискриминацией меньшинств», и заканчивая веганством, эко-фундаментализмом и постмодерновым марксизмом – все они суть запреты. Все они, так или иначе, нацелены на то, чтобы «укротить настоящее», но никак не на то, чтобы – хотя в общих чертах – простроить будущее. Никакой целостной концепции «нового общества» у протестующих нет. Есть лишь уходящий в дурную бесконечность перечень всё новых социальных табу – на слова, жесты, действия, статусы и т.д. Всё громче и громче звучат бесконечные «нет». Нет расизму! Нет капитализму! Нет патриархату! Нет колониализму! Нет мясоедению! Нет парниковому эффекту и глобальному потеплению!” [15].

СССР хоть и вроде строил будущее, но без конкретного понимания. Взгляд в будущее в СССР можно увидеть в таких словах современного писателя: “У советской фантастики было три функции: просвещение, идеологическая обработка и правильное развлечение. Плюс обычная функция литературы — этическое осмысление жизни. За просвещение отвечал поджанр «сайнс фикшен» — собственно научная фантастика. Произведения Артура Кларка, например, во многом «сайнс фикшен», а вот Кира Булычёва — нет и нет. Идеологическая обработка в нашей стране корректировала картину мира. Например, будущее — непременно коммунизм. Денег и преступлений в нем нет. Роботы — обычно добрые и глуповатые. Пираты — наивные и плохо воспитанные. Всякие колдуны и волшебники — чаще всего чудаковатые старикашки, пережившие свое время. Религий вообще не существует. С разумными инопланетянами всегда можно договориться. И так далее. Идеология определяла характер развлечений. Зомби, мистика, оккультизм, киберпанк — все запрещено. Про «войну миров» лучше не надо. Про войну с искусственным разумом тоже не надо. Приключений должно быть в меру, и они не должны быть милитаристскими. Ну и в том же духе” [16].

Кстати, и перестройка была чисто политической виртуальностью, которая обернулась благими пожеланиями без реального улучшения жизни людей. А. Грачев, пресс-секретарь Горбачева, так говорит о нем: “Он стал очередной жертвой разочарования народа во вчерашних кумирах и связанных с ними надеждах. Явление это, разумеется, не только русское — история почти всех революций знает оплеванных недавних вождей и свергнутых идолов. В России эта неистребимая переменчивость народных привязанностей усугублялась специфически русской чертой — готовностью верить в чудо. В свое время вера в то, что его сотворит перестройка, пришла на смену выветрившейся вере в чудо коммунизма. Но поскольку и ей это не удалось, общество потребовало новых имен, способных принести если не конкретные результаты, то хотя бы дать новые обещания” [17].

Виртуальность помогает решать реальные проблемы. Виртуальность – это не только литература, искусство, но и пропаганда, без которых не может жить государство, ведь пропаганда здорового образа жизни все же тоже является пропагандой. И политтехнологии – это тоже виртуальность, активно используемая во время выборов. Здесь вновь возникает задача сделать из индивидуальных избирателей управляемую толпу. Политика основана на управлении другими. И даже если они не хотят, чтобы ими управляли, у них нет выбора. Против них играют профессионалы, а профессионалы всегда побеждают любителей.

Виртуальность проникла всюду: от политики до жизни. Комиксы, а это вообще чистая виртуальность, среди другого инструментария, например, используют для проблем с психическим здоровьем молодежи в Индии [18 – 19]. Вспомним, что в свое время расцвет комиксов вообще пришелся на период депрессии в США. Тогда надо было поднимать депрессию населения, чему в немалой степени помогали комиксы. Им мы и обязаны созданию супергероя. Сегодня странным образом большой объем телесериалов создается на базе старых комиксов. Неужели это вновь борьба с депрессией?

Сегодняшние исследования установили,  что чувство трепета, благоговения, например, возникает перед храмами и водопадами, и оно же ведет к порождению про-социального поведения у людей [20 – 21]. Люди становятся неконфликтными и социально послушными, что привело к рекомендации в Китае включить программу по развитию трепета в обучение молодежи. Психологи объясняют воздействие трепета так: человек ощущает себя меньше, он становится менее важным, частью большого коллектива. 

Одновременно вспомним, что тоталитарная архитектура активно пользовалась созданием зданий-гигантов. Гитлер строил себе кабинет в тысячу квадратных метров, чтобы входящий, вероятно, должен был ощутить величие фюрера.

На сталинские высотки мы можем посмотреть под таким же углом зрения как инженерию по созданию благоговения, равную церковным храмам. Вот мнение историка архитектуры: “Официальная установка московского генплана 1935 г. состояла в идее не столько социалистического города рабочего класса, сколько современного мегаполиса, равноценного Нью-Йорку, чьи Рокфеллеровский центр и Радио-сити-мьюзик-холл стали ориентирами для Бориса Иофана, работавшего некогда ассистентом на строительстве монструозного римского памятника Витториано и проектировщика еще более чудовищного Дворца Советов. Иконографическая картина 1937 г. Юрия Пименова изображает молодую женщину за рулем кабриолета, который катится среди других машин по городу навстречу новым массивным зданиям. (Только их массивность говорит нам о том, что это, должно быть, СССР)”  [22].

И еще: “”План, выполнение которого прервала война, полностью так и не был реализован, однако это было признано только после смерти Сталина. Он стал ориентиром для восточноевропейских коммунистических режимов, сформированных после побед Красной армии. Детищем генплана стали три мегапроекта: один исключительно репрезентативный — огромный Дворец Советов, увенчанный 75-метровой стальной статуей Ленина, и два транспортных — канал Москва — Волга (как составляющая экономического развития города и страны в целом) и городское метро, показательная отделка которого отличалась роскошью и дороговизной. Два последних проекта были осуществлены, но не первый, а котлован на месте собора стал в конце 1950-х годов бассейном под открытым небом. После падения коммунистического режима собор отстроили заново. В числе других отличительных характеристик генплана — значительное расширение центрального общественного пространства, в том числе увеличение в 2 раза уже расширенной Красной площади; этому проекту также не суждено было сбыться. Значительным успехом была реконструкция старой дороги на Тверь и Санкт-Петербург, которая стала центральной магистралью, используемой для демонстраций (до Красной площади), с роскошными многоквартирными домами и ночными развлекательными заведениями, как «низкого уровня», полуофициальными, так и «высокого уровня», финансируемыми властью. Тверская стала улицей Горького и была расширена с 20 м до 60 — для чего пришлось снести ряд домов. Улица Горького должна была стать главным из нескольких широких бульваров, пересекающих город; о большинстве из них забыли, однако было действительно проведено большое озеленение. Планом предусматривались также жилье и потребительские услуги, в том числе строительство 15 млн кв. м жилой площади за десять лет, а также школ, кинотеатров, больниц и новой инфраструктуры водоснабжения, канализации и т. д. Однако эти цели были очевидно вторичными по сравнению с репрезентацией власти и экономическим развитием” (там же).

Однотипно как неземное воспринималось и метро: высотки шли  к небу, метро – глубоко под землю. И все это создание величия из стали и бетона.

В этот план Москвы входило и создание канала Москва – Волга, поскольку Москве катастрофически не хватало воды: “Без этого канала в Москве не было бы питьевой воды. Уже к началу XX века город выпивал практически всю Москву-реку и прилегающие речушки. По самой Москве-реке можно было гулять вброд. По каналу Москва – Волга в столицу пришла волжская вода. Кроме того, за счет Волги живет Москва-река. Канал протяженностью 128 километров построили за 4 года 8 месяцев. Да если бы только канал с его 11 шлюзами! Воздвигли 40 плотин, 8 водохранилищ, 5 насосных станций, 8 гидроэлектростанций, 3 главные пристани (Большая Волга, Дмитровская и Северный речной порт), многочисленные пристани местных линий, 700 километров железнодорожных путей, сотни километров автомобильных дорог и линий электропередач!” [23].

Однако каждая такая гигантоматия одновременно несла гибель множества людей: “Специально для нее организовали Дмитровский лагерь (Дмитлаг) – самый большой в системе ГУЛАГа. В январе 1935 года в нем насчитывалось 192 229 человек. Сколько заключенных было за 5 лет – неизвестно, многие документы уничтожены.По различным оценкам – от 600 000 до 1 000 000. Обиходное слово «зэк» на канцелярском языке ГУЛАГа писалось так: «з/к» и означало: «заключенный каналоармеец». Оно вошло в нашу жизнь и историю со строительства Беломорско-Балтийского канала, 1931-1933” (там же).

Канал получил имя Сталина, а еще одно новое слово получили люди – слово зек. Историки рассказывают так: “Сколько заключенных работало на строительстве, достоверно известно,  Самый максимум — в 1935 году: 196 тысяч человек. Сколько из них были осуждены по уголовным статьям, сколько по политическим — неясно. Заключенные были на всех уровнях: от проектировщиков до землекопов. <…> Канал Москва—Волга строился 4 года и 8 месяцев. Количество людей, погибших во время его строительства, известно только по данным санитарного отдела. В больницах врачи зафиксировали смерть 22 842 человек. К этой цифре надо прибавить умерших на рабочих местах и расстрелянных” [24].

На страницах газет была красивая виртуальность, а в землю закапывали умерших.

Вот точно такой же еще один канал канал с зеками – Беломорканал. А вот как люди оказывались там: “Попасть на строительство Беломорканала было несложно. Сергея Шварсалона туда отправили за журналистскую деятельность. Будучи редактором иностранного отдела в «Красной газете», он в 1932 году пропустил в печать аналитическую заметку, в которой говорилось, что Германия собирается нарушить Версальский договор и напасть на СССР. За недосмотр Шварсалон получил 10 лет лагерей. Сам автор заметки «куда-то пропал». Публикация в газете изменила жизнь не только сотрудников редакции, но и их родственников. Вскоре после приговора Шварсалона его приемный сын, студент Института гражданского флота Михаил Григорович, рассказал однокурснику о несправедливом аресте своего отчима. Тот написал на приятеля донос. Это настоящая причина ареста. Формальная — 20-летний Григорович декламировал антисоветское стихотворение во время практики на заводе «Красный Октябрь». Стихотворение (Григорович подчеркивает, что оно было лишь частью веселого попурри) звучит так: «Карл Маркс, политик-эконом, / Нам всем достаточно знаком. / Он был в Германии рожден / И где-то тихо схоронен». Также Григорович признал, что рассказывал и другие антисоветские анекдоты. Пасынка Шварсалона осудили по статье 58.10 — «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений». Ему хотели дать пять лет лагерей, но в итоге приговор смягчили до трех. Вместе с ним сроки получили еще два студента, в протоколе все они названы группой антисоветчиков. Свидетелем по делу выступал однокурсник, написавший донос. Григоровича сослали туда же, куда и отчима, — на строительство Беломорско-Балтийского канала (ББК)” [25].

И в этой истории тоже серьезным образом переплелись виртуальность и реальность, поскольку люди погибают реально за прегрешения виртуального порядка.

Люди, имеющие дело со словами, то есть с виртуальностями, а не с реальностями, в тяжелые времена имеют опасную профессию. Р. Нозик назвал их “кузнецами слов”, поставив их в контекст, что они не любят капитализм в отличие от “кузнецов цифр”. Мы бы их назвали “кузнецами виртуальностей”.

Нозик пишет: “Говоря об интеллектуалах, я имею в виду не всех людей с развитым умом или определенным уровнем образования, а тех, кто по роду занятий имеет дело с идеями, выраженными в словах, и и от кого зависит, какие словесные «послания» получают другие. К этим «кузнецам слов» можно причислить поэтов, писателей, литературных критиков, журналистов и многие преподавателей. К ним, однако, не относятся те, кто в основном производит и передает информацию, сформулированную в количественном или математическом виде («кузнецы цифр»), или работники визуальных СМИ, художники, скульпторы, кинооператоры. В отличие от «кузнецов слов», среди представителей этих профессий процент противников капитализма не превышает норму. Первые же сосредоточены в определенных профессиональных «нишах»: высшем образовании и науке, прессе, государственном аппарате. «Кузнецы слов» живут в условиях капиталистического общества совсем неплохо: они могут совершенно свободно формулировать, передавать и пропагандировать новые идеи, знакомиться с ними и обсуждать их. Их профессии востребованы, а доходы превышают средний уровень. Почему же среди них так много противников капитализма? Более того, некоторые данные позволяют предположить: чем большего успеха и благосостояния добился интеллектуал, тем больше вероятность, что он неприязненно относится к капитализму. Чаще всего речь идет об «оппозиции слева», но не только. Йейтс, Элиот и Паунд критиковали рыночную систему справа”  [26].

И в результате он выделяет их в отдельную интеллектуальную касту по той причине, что они хорошо учились: “По мере того, как книжные знания приобретали все большее значение, происходило распространение школьного образования — совместного обучения молодого поколения в классах чтению и книжной премудрости. Школа, наряду с семьей, стала главным институтом, определявшим взгляды молодежи, и почти все будущие интеллектуалы прошли школьное обучение. В школе они добивались успехов. Их сравнивали с другими и признавали лучшими учениками. Их хвалили и вознаграждали высшими отметками, они были любимчиками у учителей. Как же им не увериться в собственном превосходстве? Ежедневно они наблюдали различие в способностях оперировать идеями, в умении быстро соображать. Школа говорила и показывала им: вы лучше всех” (там же).

Как видим, и в капиталистической системе, а не только в социалистической, “кузнецы виртуальностей” тоже занимают с точки зрения власти опасную позицию: “система школьного образования порождает у интеллектуалов, а точнее, у «интеллектуалов слова», антикапиталистические настроения. Но почему у «кузнецов цифр» аналогичные настроения не вырабатываются? Я полагаю, что дети, умеющие хорошо считать, несмотря на высокие экзаменационные оценки, не пользуются таким вниманием и благожелательностью учителей, как ученики, имеющие талант к владению словом. Именно умение обращаться со словом приносит подобное личное вознаграждение со стороны учителей, и, очевидно, именно это вознаграждение особенно способствует выработке чувства собственного превосходства” (там же).

То есть умный человек имеет большие шансы погибнуть в пучине политики, поскольку говорить и писать является его профессией. Это опасность работы с нематериальным. Производство материального (от утюга до танка) не так опасно, поскольку это продукт уже заранее заказанный и нужный государству. Создателей ядерного оружия типа Ландау даже вытаскивали из лагерей, объясняя это тем, что атомный проект к них нуждается. Создателей нематериального “оружия” типа сценаристов “Веселых ребят” в лучшем случае отправляли в ссылку за не ту эпиграмму, а менее значимых просто за пересказ анекдота – в лагеря. 

Б. Арватов, один из создателей ЛЕФа, считал, что искусство не отражает реальность, а создает ее, трансформирует. По этой причине искусству нельзя ставить задачи по фиксации действительности – “антинаучно и практически бесполезно” ([27], см. также о его концепции в [28]). Еще пара его замечаний: “искусство изображения восполняет действительность”, “”правдивость” в искусстве – это миф, никогда не осуществлявшийся и неосуществимый”. То есть речь снова идет о том, что виртуальность порождает реальность.

М. Волошин писал об опережающем действии литературы, что порожденное в ней уберегает действительность от повтора: “Русская литература в течение целого столетия вытравляла мечту и требовала изображения действительности, простой действительности, как она есть. На протяжении целого столетия Гоголь и Достоевский, одни входили в область мечты. И кто знает, какие ужасы остались не осуществленными благодаря им в начале 80-х гг.! Поднимается иная действительность — чудовищная, небывалая, фантастическая, которой не место в реальной жизни потому, что ее место в искусстве. Начинается возмездие за то, что русская литература оскопила мечту народа” (цит. по [29]). 

Один из современных издателей объяснял неразвитость авантюрной литературы на нашей почве тем, что она есть в жизни, причем в отличие от Запада. Там ее нет, зато она присутствует в их литературе, соответственно, можно добавить, в телесериале.

Человечество за период своего развития постепенно сместилось в управлении с опоры на физическое пространство к активности в информационном, а затем и в виртуальном пространстве. Все они способны программировать нужное поведение имеющимся в их руках инструментарии. Виртуальность обладает наибольшей пластичностью и потому наибольшим разнообразием, поэтому она столь востребована во все эпохи.

В наше время все равно радикальная смена политической программы требует опоры на физическое пространство типа протестов, не подчиняющихся власти. Это и “арабская весна”, и американский “памятникопад”.  Правда, и моделирование высших форм лояльности в виде парадов и  демонстраций тоже вновь возвращается к физическому пространству.

М. Делягин видит в современном развитии исчезновение способности к логическому мышлению: “Нормой стало преследование не интересов, но эмоций, и бизнес занят удержанием внимания пользователя (это новая всеобщая валюта, вытесняющая доллар на роль своего приложения) в обмен на эмоции – формула, не предусматривающая не только денег, но и вмешательства в реальность. Ради удержания внимания пользователя соцсети помещают его в кокон наибольшего комфорта, лишая стимулов к развитию. Утрата способности к логическому мышлению и потребности в нем (ведь оно мешает главному – испытыванию все новых эмоций) делает основной структурой общества не ориентированные на интересы и логику партии и клубы, но секты, объединяющие людей внелогическим восприятием и переживанием в прямом смысле слова чего угодно. Такая деструкция – лишь часть перерождения личности в новое качество, созидательной стороны которого мы не видим в силу привычки к уходящему прошлому. Возможно, деградация личности является ее перерождением в клетку коллективного сознания, и дальнейшая история человечества станет уже историей таких сознаний, не доступных индивиду и не воспринимающих его как ценность” [30]. 

Мир реальности не может прожить без виртуальности при всем его желании. Реальность суха и неинтересна. Зато виртуальность расцветает в наших мозгах всеми цветами радуги. Реальность сильнее ведома виртуальностью, чем наоборот. Любое движение вперед возможно только тогда, когда нужная виртуальность охватит критическую массу людей.  Иногда ради виртуальности люди готовы и пожертвовать своей жизнью, примеров чего достаточно много в истории религии или идеологии. А сегодня мы вообще присутствуем при расцвете виртуальностей, поскольку развлекательный модус стал доминирующим в современном обществе.

Литература:

1. Филипенок А. В центре Москвы установили памятник Ивану Грозному https://www.rbc.ru/society/26/07/2017/59789f619a7947e4707bb1d3
2. Зотова Н. Сталин и компания: в Москве установили бюсты советским вождям https://www.bbc.com/russian/features-41364463
3. Путин и Нарышкин открыли в Москве памятник Примакову https://www.rbc.ru/photoreport/29/10/2019/5db831bf9a7947e221699e71
4. В Белграде открыли бюст Евгения Примакова в честь 90-летия политика https://tass.ru/obschestvo/7077863
5. Как уходила стихия воли Ельцина по Александру Сокурову https://www.fontanka.ru/2020/07/12/69362116/
6. Быков Д. СССР – страна, которую придумал Гайдар http://gaidarfund.ru/articles/1154/
7. Велехов Л. Мы живем в очень примитивное время. Интервью С Д. Быковым https://www.svoboda.org/a/28612912.html
8. Он 12 лет писал речи Брежневу. Как складывалась жизнь советского политтехнолога https://zen.yandex.ru/media/sibnote/on-12-let-pisal-rechi-brejnevu-kak-skladyvalas-jizn-sovetskogo-polittehnologa-5ef8d9b487c190448ae83dbe
9. Грачев А. Гибель советского «Титаника»: Судовой журнал. – М., 2015
10. Шутова Е. Почему женщинам выгодно быть безграмотными. Интервью с А. Марковым https://www.gazeta.ru/science/2016/02/12_a_8064875.shtml
11. Грозовский Б. Информационные войны близки к религиозным https://www.colta.ru/articles/society/24937-diskussiya-informatsionnye-voyny-grozovskiy-pomerantsev-gatov-trudolyubov-yablokov?fbclid=IwAR1zSvP2ffd2joI_SdKks9rQjyVlbJ5U1HXEGkFv9du1XVvjVOsaX3CrrCM
12. Мартынов К. Народ победил пропаганду https://novayagazeta.ru/articles/2020/07/18/86320-narod-pobedil-propagandu
13. Posard M.N. a.o. How You Can Fight Russia’s Plans to Troll Americans During Campaign 2020 https://www.rand.org/blog/2020/07/how-you-can-fight-russias-plans-to-troll-americans.html
    1. 14.  Carrega  C a.o. Historians debate America’s history of racism and Confederate monuments https://abcnews.go.com/US/historians-debate-americas-sordid-history-racism-confederate-monuments/story?id=71486827
14. Коцюбинский Д. Два типа недореволюций: “по-русски” и “по-американски” https://gorod-812.ru/dva-tipa-nedorevolyuczij-po-russki-i-po-amerikanski/
15. Игумнова З. Советский читатель хотел оживших мертвецов, наркотиков и секса. Интервью с А. Ивановым https://iz.ru/1037008/zoia-igumnova/sovetskii-chitatel-khotel-ozhivshikh-mertvetcov-narkotikov-i-seksa
16. Грачев А. Человек, изменивший мир https://www.kommersant.ru/doc/2912048
17. Ingall A. Comic books and problem-solving school counsellors are secret weapons in India’s youth mental health crisis https://www.sussex.ac.uk/research/full-news-list?id=52457
18. Michelson D. a.o. Effectiveness of a brief lay counsellor-delivered, problem-solving intervention for adolescent mental health problems in urban, low-income schools in India: a randomised controlled trial https://www.thelancet.com/journals/lanchi/article/PIIS2352-4642(20)30173-5/fulltext
19. Li J.-J. a.o. Why Awe Promotes Prosocial Behaviors? The Mediating Effects of Future Time Perspective and Self-Transcendence Meaning of Life https://www.frontiersin.org/articles/10.3389/fpsyg.2019.01140/full
20. Карелов С. Какая эмоция сделала нас людьми https://medium.com/@sergey_57776/%D0%BA%D0%B0%D0%BA%D0%B0%D1%8F-%D1%8D%D0%BC%D0%BE%D1%86%D0%B8%D1%8F-%D1%81%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D0%B0%D0%BB%D0%B0-%D0%BD%D0%B0%D1%81-%D0%BB%D1%8E%D0%B4%D1%8C%D0%BC%D0%B8-76566ab8f94e
21. Терборн Й. Сталинские фасады: как  большевики перестраивали православную Москву https://gorky.media/fragments/stalinskie-fasady-kak-bolsheviki-perestraivali-pravoslavnuyu-moskvu/
22. Баймухаметов С. Гордость на костях: как строился канал имени Москвы https://newizv.ru/news/society/02-07-2020/gordost-na-kostyah-kak-stroilsya-kanal-imeni-moskvy
23. Фомина Е. «И теперь там ровными рядами люди лежат» https://novayagazeta.ru/articles/2017/11/15/74557-i-teper-tam-rovnymi-ryadami-lyudi-lezhat
24. 85 лет назад на строительстве Беломорканала погибли десятки тысяч человек. Теперь он никому не нужен https://meduza.io/feature/2018/03/16/85-let-nazad-na-stroitelstve-belomorkanala-pogibli-desyatki-tysyach-chelovek-teper-on-nikomu-ne-nuzhen-reportazh-meduzy
25. Нозик Р. Почему интеллектуалам не нравится капитализм? https://old.inliberty.ru/library/449-pochemu-intellektualam-ne-nravitsya-kapitalizm
26. Арватов Б. Искусство и производство. – М., 1926
27. Сидорина Е.В. Сквозь весь ХХ век. Художественно-проектные концепции русского авангарда http://web.archive.org/web/20140704065400/http://prometa.ru/colleague/15/2/1
28. Люсый А. Поэтика предвосхищения: Россия сквозь призму литературы, литература сквозь призму культурологии https://www.academia.edu/39049080/%D0%9F%D0%BE%D1%8D%D1%82%D0%B8%D0%BA%D0%B0_%D0%BF%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%B2%D0%BE%D1%81%D1%85%D0%B8%D1%89%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F_%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D1%8F_%D1%81%D0%BA%D0%B2%D0%BE%D0%B7%D1%8C_%D0%BF%D1%80%D0%B8%D0%B7%D0%BC%D1%83_%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D1%8B_%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B0_%D1%81%D0%BA%D0%B2%D0%BE%D0%B7%D1%8C_%D0%BF%D1%80%D0%B8%D0%B7%D0%BC%D1%83_%D0%BA%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%82%D1%83%D1%80%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D0%B8_-Poetics_of_anticipation_Russia_through_the_prism_of_literature_literature_through_the_prism_of_cultural_science
29. Делягин М. За тучей Великой депрессии – 2 https://izborsk-club.ru/19652