Секс, насилие и пытки: то, что в обычной тюрьме за гранью, в подвалах «ДНР» – норма

Станислав Асеев
Журналист

Изнасилование: табу для зоны, но не в «Изоляции»

«Подмывайся» – обычно именно это слово означало, что кого-то из соседней, женской, камеры поведут сегодня на второй этаж. А второй этаж для женщин означал изнасилование. Именно там находилась комната хозяина «Изоляции», и именно туда отводили женщин, которым он приказывал тщательно вымыть себя перед тем, как подняться наверх.

Вообще, тема секса в местах лишения свободы занимает особое место, так как половой инстинкт после первого шока со временем даёт о себе знать. Но и она регулируется так называемыми «понятиями», по которым заключённый не может заставить другого зэка оказать ему сексуальные услуги, если тот не согласен, пишет Станислав Асеев для Радио Свобода. — Причём это правило распространяется на все касты уголовного мира, независимо от того, стоите вы наверху криминальной иерархии или в самом низу. Человека, который силой принудил другого осужденного – пусть даже «опущенного» – к сексу, то есть изнасиловал, самого могут перевести в одну из низших каст. В криминальном мире уже давно действует распоряжение «воров в законе» или просто «законников» «не наказывать членом», что означает, что даже за большую провинность перевод в низшую касту «опущенных» должен происходить без изнасилований.

Зона сама себя регулирует

Впрочем, в классических лагерях или тюрьмах до этого редко доходит. Система здесь выстроена таким образом, что за пачку сигарет (расценки, разумеется, разные) вам окажут почти любую услугу те, кто этим здесь зарабатывает и уже не боится скатиться по иерархии вниз. «Крытники», с которыми мне приходилось сидеть в одной камере «Изоляции», довольно часто рассказывали о том, как решали такие вопросы на зонах люди, сидевшие по 20 лет.

Интересно, что в тюремной культуре не считается чем-то постыдным, если в половом акте с мужчиной на зоне вы являетесь активным партнёром. Да и сам половой акт в этом случае не расценивается как гомосексуальный – точнее, является таковым только для одной, пассивной стороны. Поэтому было довольно странно слышать рассуждения этих людей в «Изоляции», когда речь заходила о политике и Европе, в которой эти люди как огня боялись гей-парадов и однополых браков, при этом отрицая, что их связь с мужчинами в лагере была чем-то схожим. Разумеется, субкультура колоний отличается от светского взгляда на секс. По словам этих людей, одно время среди криминальной верхушки даже решался вопрос о том, как относиться к тем зэкам, которые на свободе продолжают вести половую жизнь с мужчинами, не чувствуя после долгого пребывания в зоне влечения к женщинам.

Вне «понятий» в плену

Но то, что происходило в «Изоляции», приводило в ужас даже людей с 20-летним опытом лагерей. Хозяин концлагеря, он же Палыч, был просто помешан на сексе, – конечно, со всеми присущими ему извращениями, что выливалось в сломанные судьбы десятков людей. Это помешательство выражалось как в его речи, большую часть которой составляли маты с сексуальным подтекстом, так и в поведении. Так, он мог спокойно открыть дверь в душевую, когда там мылись двое заключённых, и на всю «Изоляцию» прокричать, что они геи, которые в этот момент удовлетворяют друг друга. Разумеется, всё это делалось исключительно матом с соответствующей интонацией и, как ему представлялось, с юмором. Женщин ждала та же участь, только открытая дверь сопровождалась предложением помочь вымыть промежность или орального секса, что опять-таки было слышно на весь коридор.

В самой «Изоляции» была создана система, отдалённо напоминавшая «блатные понятия», с обязательным присутствием так называемых «петухов», или «опущенных». Вот только перевод в эту касту происходил исключительно на усмотрение самого Палыча и через всё тот же член, которым он мог заставить провести по губам или лбу того, кого уже самого провели через это. То, что в обычной тюрьме было за гранью даже для администрации, в «Изоляции» становилось нормой, которая со временем покрывалась даже иронией. Двоих таких людей «гражданин начальник» однажды заставил целоваться при других заключённых, весело рассуждая о том, что ждёт их на зоне.

Женщины в «Изоляции»

Впрочем, мужчины всё же подвергались сексуальным извращениям администрации в разы реже, чем женщины. Среди женского пола не было игр в «опущенных»: новую жертву Палыч просто выбирал себе на ночь, приказывая своим подчинённым «подготовить» её перед отбоем. Часто сложно было отличить просто угрозы, которыми он пытался запугать вновь прибывшую девушку, от реальных шагов по ступеням в спальню на втором этаже. Приведу наглядный пример.

Недостаток нахождения в четвёртой или второй камере «Изоляции» состоял в том, что между ними находилась третья, женская камера, и через слегка приоткрытую «кормушку» всегда можно было увидеть и услышать надзирателей, которые проявляли к женщинам особый интерес. Большей частью это касалось всё того же Палыча, хозяина «Изоляции», который без лишнего стеснения – даже при открытой у нас настежь «кормушке» – поливал женщин максимально отборной руганью, связанной с их гениталиями, что представляло для него особое удовольствие. При всём этом он мог себе позволить тут же обратиться к кому-то из женщин на «вы», что наверняка вызывало у них очередной шок, от которого он также испытывал наслаждение.

Такого рода психологические «качели», без сомнения, не были случайностью и достигали своего эффекта, который можно было заметить в женской реакции: сначала слёзы, затем интонация речи, едва ли не обращённая почти что к отцу. Конечно, возможно, женщины тоже «играли» и просто приспосабливались к обстоятельствам, чтобы выжить и не быть избитыми ночью. Но мне представляется всё же иначе, подтверждением чему служит один эпизод.

Ночью в очередной раз привезли новую пленную. В четвёртой камере мы отчётливо слышали её стоны (вероятно, уже после ночных «процедур»), пока её вели коридором в шестую – ещё одну женскую камеру. Вёл её именно Палыч, покрывая всеми возможными матами и уверяя, что завтра её будут… насиловать, если цензурно сказать. Сложно себе представить, что испытывает обычная женщина, ещё вчера жившая ценами в магазине и одеждой ребёнку, а сегодня прошедшая через пытки с прямой угрозой, что завтра её изнасилуют. Однако наутро, когда раздавали еду, я так же отчётливо слышал, как Палыч лично подошёл к окошку шестой камеры и довольно спокойно произнёс: «Чем я могу тебе помочь?».

По обрывкам разговора я понял, что ночью у вновь прибывшей началось воспаление – вероятно, по женской части, может быть – вследствие пыток, так как Палыч сказал, что в «Изоляции» гинеколога нет. Он не лгал – здесь не было вообще никого из врачей, исключая садиста, который проводил первичный осмотр, а накануне всегда участвовал в пытках позже осматриваемых. Так сказать, ухаживал за собственным кладбищем. Но сам тон хозяина «Изоляции» поменялся вдруг кардинально, и – что было невероятно – та женщина «потянулась» к нему. В конечном итоге, этот психопат и садист оказался единственным, кто проявил к ней внимание, хотя ещё ночью обещал «отдать её пацанам».

Надо сказать, что быть в «Изоляции» женщиной – не то же самое, что быть здесь мужчиной. Пусть это не вызывает у вас очевидной улыбки: представьте себе три месяца жизни в 6-й камере, где нет туалета, и всё это время вы ходите в мусорное ведро под круглосуточным наблюдением. Я уже не говорю о подвалах и карцерах, которые женщинам переносить в разы сложнее, чем тем же парням. Всё, что касается секса, всегда начиналось с «мягкой силы», когда «не понимавшую» намёков девушку переводили в такую «шестёрку», где – кроме ведра – её могли ждать часы на ногах у окна: женщину разворачивали спиной к двери и заставляли часами стоять в душном пакете, якобы за какую-либо провинность. При этом ей давали понять, что в «послушной» камере есть телевизор, туалет и даже кондиционер.

Что касается общего вопроса о сексуальности, то в большинстве случаев у заключённых он решался путём самоудовлетворения. Сложно себе представить мужчину без патологий, который бы смог провести 2-3 года без секса даже в таком месте, как «Изоляция». Напротив, следует отметить, что часто шок, который испытывал здесь заключённый, мог выражаться и в виде повышенного сексуального влечения, чью механику описывать здесь будет излишним.